Маленькая Редакция
«Просто тяжёлая командировка»
Интервью с журналистом Матч ТВ Евгением Евневичем о работе на Олимпиаде-2020 в Токио
8 августа официально завершилась Олимпиада-2020 в Токио. Перенос на 2021 год не остался незамеченным. Эпидемиологическая обстановка в мире внесла свои коррективы в Олимпийские игры. Спортсмены были остановлены коронавирусом, но не сломлены. Большой вклад в то, чтобы мы смогли виртуально поприсутствовать на этом масштабном спортивном событии и поддержать олимпийцев в трудных условиях, внесли журналисты. Мы пообщались с ведущим Матч ТВ Евгением Евневичем и выяснили, как устроена внутренняя кухня Олимпиады, как проходит адаптация, с какими трудностями сталкивались корреспонденты при освещении соревнований.
— В чём состояла ваша работа на Олимпиаде?
— Моя задача, на самом деле, была безумно простой. Я поехал на Олимпийские игры в роли корреспондента. То есть я должен был делать материалы, не люблю это слово "репортажи". Естественно, это запись интервью, работа в микст-зоне (специально отведённое место, предназначенное для общения корреспондентов со спортсменами и их тренерами), прямые и псевдопрямые включения. Я бы сказал, типичный набор работы для корреспондента. Ничего такого сверхъестественного, просто Олимпиада, куда я поехал работать корреспондентом.
— Моя задача, на самом деле, была безумно простой. Я поехал на Олимпийские игры в роли корреспондента. То есть я должен был делать материалы, не люблю это слово "репортажи". Естественно, это запись интервью, работа в микст-зоне (специально отведённое место, предназначенное для общения корреспондентов со спортсменами и их тренерами), прямые и псевдопрямые включения. Я бы сказал, типичный набор работы для корреспондента. Ничего такого сверхъестественного, просто Олимпиада, куда я поехал работать корреспондентом.
Вылет Евгения в Токио
— А было ли у вас редакционное задание?
— Нет. Не может быть редакционного задания на Олимпиаду. Причём с тем форматом Олимпиад, которые вообще проводятся, с точки зрения работы журналиста, последние много лет. Просто как это может выглядеть? Редакционное задание: Освещать спортивные мероприятия. Ну, что это такое? И так всё понятно. Особенно учитывая условия аккредитации на определённые мероприятия, одобрение работы в микст-зоне или нет. Всё определяется всего лишь за сутки. Поэтому получить редакционное задание с определённым идеальным планом на всю Олимпиаду технически невозможно. И это не только у нас так. И такое, наверное, никогда не было возможно со времён каких-нибудь древних Олимпиад 1970-х, 1980-х. Даже тогда нельзя было предсказать, что будет на следующий день, что именно будет освещать журналист, и как это получится. Там не очень простая система работы журналиста на Олимпиаде. Нет такого, что ты приезжаешь и точно знаешь, что и как будешь делать завтра и послезавтра. В лучшем случае, ты об этом узнаешь за полдня до самого мероприятия.
— Поговорим про адаптацию по прилёте в Японию. У вас был двухнедельный карантин и что-то ещё? Как это всё происходило?
— Да, был карантин, но очень условный. Потому что это был карантин в рамках огромного "пузыря". То есть мы могли выезжать на спортивные объекты, могли заезжать в пресс-центр, и после всего возвращаться в отель. По сути мы не могли ходить только по городу. Поэтому как таковой адаптации не было, мы начали работать практически на второй-третий день. Мы приехали, отоспались и уже на второй день начали заниматься аккредитацией. Хотя нет. Аккредитация у нас была уже в аэропорту! Получали SIM-карты, разбирались в картах объектов, что, как и где, познакомились с водителями, ну, и плюс-минус начали какие-то планы разрабатывать. Я имею в виду общие планы – когда мы сидим все вместе, общаемся кто-то говорит, например, что хотел бы по возможности поработать побольше на лёгкой атлетике или какой-нибудь еще дисциплине. А потом уже началась работа, и как таковой адаптации, по сути, и не было. Только если говорить про физическую акклиматизацию, она была в первые дни плюс-минус. А в плане профессиональной акклиматизации вообще ничего не было. Все как всегда, как и везде. Не было такого, что надо к Олимпиаде продышаться, потренироваться, чтобы начать работать.
— Да, был карантин, но очень условный. Потому что это был карантин в рамках огромного "пузыря". То есть мы могли выезжать на спортивные объекты, могли заезжать в пресс-центр, и после всего возвращаться в отель. По сути мы не могли ходить только по городу. Поэтому как таковой адаптации не было, мы начали работать практически на второй-третий день. Мы приехали, отоспались и уже на второй день начали заниматься аккредитацией. Хотя нет. Аккредитация у нас была уже в аэропорту! Получали SIM-карты, разбирались в картах объектов, что, как и где, познакомились с водителями, ну, и плюс-минус начали какие-то планы разрабатывать. Я имею в виду общие планы – когда мы сидим все вместе, общаемся кто-то говорит, например, что хотел бы по возможности поработать побольше на лёгкой атлетике или какой-нибудь еще дисциплине. А потом уже началась работа, и как таковой адаптации, по сути, и не было. Только если говорить про физическую акклиматизацию, она была в первые дни плюс-минус. А в плане профессиональной акклиматизации вообще ничего не было. Все как всегда, как и везде. Не было такого, что надо к Олимпиаде продышаться, потренироваться, чтобы начать работать.
— Как устроен пресс-центр на Олимпиаде? В чём заключается отличие от пресс-центра какого-либо московского фестиваля?
— Всё то же самое, на самом деле. Практически один в один. Это огромный шатёр, где выставлено много столов. Отдельно для фото-корреспондентов, потому что там проведены специальные линии поля высокоскоростного интернета, чтобы быстрее передавать эти самые фотографии. Отдельные столы для пишущих журналистов, отдельная зона для тв-журналистов отдельная зона для пресс-конференций и небольшая зона буфета, где можно было взять снэки и купить что-то поесть. Вот и весь пресс-центр. В рамках ковидных ограничений всё, естественно, разделено специальным орг-стеклом, чтобы люди не могли контактировать друг с другом. Условно, если с кем-то разговариваешь, то фактически приходилось говорить через стекло. На самом деле, ничем не отличается от пресс-центра на любом футбольном или хоккейном стадионе. Максимально обычный пресс-центр, ничего сверхъестественного там не было.
А спортивные объекты, которые вы освещали, сами выбирали или было какое-то распределение между корреспондентами?
Нет, нет, нет. Это обычно продюсеры все делают в зависимости от нагрузки, от количества видов спорта, от того, куда мы получили разрешение на работу, а куда не получили. Хотя обычно мы всегда везде получали. Плюс-минус были у кого-то какие-то симпатии. Просто если ты знаешь, что человек безумно круто разбирается в легкой атлетике, знает всю подноготную, знает всю структуру, у него все друзья наши легкоатлеты там Шубенков, Сидорова, естественно, глупо послать кого-то другого. Ориентировались в первую очередь на это, а дальше уже, если не было определённых пожеланий, то смотрели, допустим, что в понедельник нет легкой атлетики. Тогда там уже рандомно всё выбиралось, кто куда едет.
— Как к журналистам относятся на спортивных площадках? Есть люди, которые не любят внимание со стороны прессы и специфически к ней относятся?
— Не знаю, я такого никогда не видел, может быть есть какие-то единичные случаи такого отношения спортсменов к журналистам. Но тут Олимпийские игры, кто так будет относится? Волонтёры так будут относиться? Вряд ли. Люди, которые получают деньги за то, что они коммуницируют между спортсменами и журналистами? Нет. Спортсмены, для которых это один раз в жизни происходит, и они не будут общаться с журналистами и плохо к ним относиться, зная, что с их помощью они могут что-то донести? Нет. Даже если вы с этим где-то встречались, то вряд ли вы встретите это на Олимпиаде.
— Раньше корреспонденту требовалось, чтобы сдать материал в редакцию, более одного дня. В эпоху цифровизации сильно изменилась специфика работы?
— Нет, вы что. Мы также всё отправляем голубиной почтой (смеётся). Всё также, как в обычной жизни. Вот, например, мы с вами сейчас общаемся – точно также происходит коммуникация, условно, между человеком, который отвечает за эфир в данный момент, и между человеком, который находится в Токио. Всё происходит в режиме реального времени. Интервью Москва получает в режиме реального времени, и в эту же секунду можно выдавать его в эфир. Задержка может быть в две-три секунды, учитывая время, пока картинка передаётся и перекодируется через спутник. Это дело доли секунды. Никакой задержки в один день в материалах между тем, что случилось, и тем, что попало в эфир. Не знаю даже, когда такое было. Мне кажется, что последние лет 30-40 с появлением хоть каких-то возможностей передачи информации через спутник материалы, такого не было.
— Соответствует ли картинка визуальному наполнению Олимпиады?
— Ну, инстаграмные фильтры никто не накладывает (улыбается). Вот что там было, то же самое вы и видели. Ничем не отличается, если брать картинку.
— Чем отличается работа журналиста в студии от работы на выезде?
— Это кардинально разные вещи. Это то же самое, если вы спросите, чем отличается работа шеф-повара от работы официанта: это абсолютно разные вещи, но при этом навыки, условно, официанта помогут хоть как-то шеф-повару, например. На самом деле, раз про спорт говорим, идеальный пример – это быть футбольным тренером и футболистом. И то, и то круто, но это довольно разные вещи. Обладая навыками футболиста, ты будешь хорошим тренером, но у тебя будут дополнительные преференции и качества дополнительные. И наоборот, если футбольный тренер решит поиграть в футбол не на профессиональном уровне, а во дворе, то у него будет определённое понимание игры. Это разные сферы. Если сравнивать с журналистикой, то работа в студии заключается, я бы сказал, в идеальной презентации того, что сделал корреспондент. По сути в этом и есть отличие. При этом я считаю, что корреспондентом работать намного сложнее чем ведущим, сужу по себе. У корреспондента больше задач больше необходимого функционала, не могу сказать, что больше ответственность, она и там, и там есть, но, мне кажется, работать корреспондентом тяжелее.
Могу сказать, что если взять в пример парней на нашем канале, то каждый из них работал корреспондентом. И сейчас они вполне смогут поработать корреспондентами. Переключиться, на самом деле, не сложно. Сложнее с нуля стать ведущим или с нуля стать корреспондентом.
— Какие эмоции испытывали по возвращении домой?
— Ой, я, на самом деле, радовался, что не так жарко, что могу не есть много-много риса, потому что он был абсолютно везде. Ну, и я бы сказал, что это ощущение есть у любого журналиста, который причём был не только на Олимпиаде или где-то ещё, в любой долгой командировке, когда ты живёшь в отеле, когда у тебя есть определённый распорядок дня. Ты, когда приезжаешь назад, вырываешься из командировочной тюрьмы, привыкаешь не сразу. Первые несколько дней я думал: “В смысле? Не надо просыпаться в определённое время. Не надо куда-то ехать". Ты можешь потратить на себя весь день. Вот на самом деле такое было привыкание первый день. А в остальном я радовался, что не так жарко и есть люди, с которыми ты можешь пообщаться, потому что там были с этим проблемы. Английский язык в Японии не знает никто.
— Получается у вас был языковой барьер?
— Гигантский языковой барьер. Вообще японцы не знают английский язык. Я не понимаю, как можно работать на Олимпийских играх волонтёром, как можно быть представителем бродкаст-центра, как можно работать в микст-зонах, не зная английского. Ну, это касается в большей степени волонтёров. Как это возможно, если человек не знает английского языка? Они просто не понимали, что происходит, где что находится на объектах. Они просто как будто бы стояли как запрограммированные персонажики из компьютерных игр для фона. Просто они есть, но ничего не делают
— Как повлияли на работу погодные условия?
— Ну, я думаю они повлияли, с точки зрения каких-то комфортных условий. Чтобы меньше стало интервью, хуже стали материалы – уверен, такого не было. Просто тяжело работать. И каждый день было непонимание, почему Олимпийские игры в Японии решили проводить в самый жаркий период года, когда даже японцы не понимают, зачем это все происходит, потому что обычно они сами на улицу не выходят в это время надолго. В самый солнцепёк, в самую жару проводились соревнования. Только вот это на самом деле удивляло. А так, погода не то чтобы сильно-сильно мешала… Да, было неприятно, было жарко, мы по несколько раз возвращались в отель, поменять одежду, сходить в душ, но, в целом это была просто тяжёлая, непростая командировка
— Ну, я думаю они повлияли, с точки зрения каких-то комфортных условий. Чтобы меньше стало интервью, хуже стали материалы – уверен, такого не было. Просто тяжело работать. И каждый день было непонимание, почему Олимпийские игры в Японии решили проводить в самый жаркий период года, когда даже японцы не понимают, зачем это все происходит, потому что обычно они сами на улицу не выходят в это время надолго. В самый солнцепёк, в самую жару проводились соревнования. Только вот это на самом деле удивляло. А так, погода не то чтобы сильно-сильно мешала… Да, было неприятно, было жарко, мы по несколько раз возвращались в отель, поменять одежду, сходить в душ, но, в целом это была просто тяжёлая, непростая командировка
Над материалом работали:
- Виктория МалушенкоАвтор
- Даниил ЛапинРедактор
